Большие девочки тоже делают глупости - Страница 60

— Болван, боже мой, какой я болван!

Но сейчас будет все по-другому. Он принял важные жизненные решения, и никто уже не уговорит его изменить намерения. После всех формальностей и проведения экспертизы ДНК, а он ее непременно сделает, чтобы доказать очевидное себе и всем родственникам, он заберет Таню к себе. Вернее, они будут жить с дочерью вдвоем, он купит квартиру и уйдет от Фриды, он больше не хочет быть с ней.

— Я не хочу с ней жить, — произнес он вслух, и ему стало легче на душе.

Конечно, Фрида закатит ему очередную истерику, будет шантажировать дочерью Машей, но он уже к этому готов, а если готов, значит, вытерпит. Он видел и старался не замечать, что дочка все время раздражает Фриду — она постоянно делала ребенку замечания, то и дело повышала голос.

— Твоя дочь сегодня не в настроении. — Это самая частая фраза, которую он слышит от Фриды.

Папаша Гранц должен найти ей хорошего врача. Лева, наверное, был ей не лучшим мужем, плохим любовником. Он видел, какие страстные взгляды кидала его жена на Марка, произнося глупую, как ему казалось, фразу: «Хорошие мужья на деревьях не растут».

Он бы согласился, что «хороший муж» — понятие абстрактное, и что хорошо для одной девушки, то совсем не подходит для другой.

Лев Бельстон совсем не подходит для Фриды Гранц. Только почему осознание этого пришло к нему слишком поздно, и причина тому — старые Машины письма? Жаль, что Марк сейчас ничего не может ему объяснить. О чем он хотел поговорить с Юлией Сорневой — журналисткой, которую раньше не знал? Похоже, интегральные тригонометрические функции, с помощью которых рассчитывается подъемная сила крыла самолета, меркнут по сравнению с переплетением человеческих отношений, которые могут раскрыться своим потенциалом на разных уровнях: уровне тела, ума, сердца и духа.

Лева все теперь переживет, потому что, словно из юности, беспечной и неповторимой, вдруг пришла энергия силы, и он сделал шаг ей навстречу. Он словно вернулся к какой-то начальной точке своего бытия и сфокусировал в себе всю мощь, как лазерный луч.

Сейчас ему нужно думать не о себе, а о Марке, надо любой ценой спасать брата. Медики разводят руками, но транспортировать его в столичную клинику просто опасно. Вдруг в его сознании мелькнул непрошеный образ то ли колдуна, то ли экстрасенса Атросима.

«А почему нет?» — спросил себя Лева. Марк когда-то ему говорил, что Атросим «вливает в него» позитивную энергию.

Чтобы вывести брата из комы, все средства хороши. Лев недолго думая набрал телефон Атросима.

— Это Лев Бельстон, здравствуйте. — Он кратко изложил последние события. — Вы могли бы прямо сегодня прилететь? Марк в коме. Я оплачу все ваши расходы.

Экстрасенс, казалось, не удивился звонку, такие люди чувствуют беду на расстоянии.

— Я предупреждал Марка об опасности, но он только отмахнулся. Я буду.

Лева совсем успокоился — чудной Атросим скоро прилетит и поможет, обязательно поможет Марку, а сейчас он сам поедет в больницу, потому что знает и чувствует: он нужен брату.

В палате он встретил заплаканную Соню.

— Марку стало хуже?

— Не хуже, не лучше. Ничего не изменилось. Он так и не приходил в себя. Мне страшно, Лева.

Между Софьей и Левой была какая-то особая связь. Соне иногда казалось, что она с ним более близка, чем со своей сестрой-близняшкой Фридой. Молодые люди всегда относились друг к другу с симпатией, никогда не ссорились и на многие семейные проблемы смотрели одинаково, словно между ними существовала особенная природная связь.

— Соня, я ведь брат, мы родились в один час. Я точно знаю, что Марк поправится. В тот день, когда на него напали, у меня дико разболелась голова, и я даже сразу не понял почему. Сейчас иногда тоже возникает боль, но быстро затихает.

Лев подошел к Марку и дотронулся до его руки.

— Давай, Марк, выкарабкивайся. Набирайся моей энергии. — Он тихонько погладил его руку. — Это я, Лева, здесь твоя жена Соня. Все переживают за тебя. Давай, братец, давай!

Ему даже на секунду показалось, что Марк слышит его, — губы больного шевельнулись, неуловимо задрожала рука. Лев подумал, что еще немного, и Марк приподнимется на локте, пристально взглянет на Леву и скажет:

— Ну что ты опять там, брат, замешкался?

Но в палате стояла тишина.

Соня смотрела на Левку с тревогой.

— Как там Фрида? Мне папа звонил, — осторожно проговорила она.

— Ты же знаешь, у Фриды взбалмошный характер.

— Это не повод резать вены, Лева. Она действительно хотела свести счеты с жизнью?

— Не думаю, скорее напугать всех нас. Она слишком себя любит. Ей нужен врач.

— Ты думаешь, она просто хочет испугать всех, кто ею дорожит? Знаешь, когда я была маленькая, мне иногда очень хотелось умереть, но не взаправду, а понарошку. Мне так хотелось посмотреть, как все будут жалеть меня и плакать! Такие глупые детские фантазии…

— Сонька, как тебе такое в голову могло прийти? Нет, я не хочу, чтобы моя дочь росла без матери, — сказал он, вспоминая Таньку. — Ребенок должен расти при матери и отце. Когда у нас с Марком умерли родители, мне помогло то, что у меня уже была семья, родилась Машка. Человеку нельзя без корней, без семьи. Ты знаешь, мне сложно с Фридой.

— Догадываюсь. Всем с ней сложно.

Соня подумала, что никогда не расскажет Леве о Фридиных претензиях к Марку. Она справится с этим сама, она умеет защищаться.

— Я все чаще думаю, что нам надо с ней расстаться.

— Ты с ума сошел, Левка! Тогда она точно что-нибудь еще выкинет! — Но подумала Соня совсем другое: если Лев оставит Фриду, то Марк для ее сестры станет лакомой мишенью. — Лева, умоляю тебя, не сейчас, только не сейчас! Пусть Марк поправится, я прошу тебя, пусть сначала поправится Марк! Обещай мне!